Kinesthetic

I crave you endlessly —
not mere desire, but skin to skin,
fingers trembling, impatient,
a desperate need to feel you
in every nerve, every muscle, every breath.

I want to touch you slow, relentless,
press your body close —
to hear your breath,
the heartbeat beneath your skin,
muscles tightening at my touch,
the flinch you try to hide.

I want to be your senses,
to slip inside the places
you have not yet named,
to catch your quiet moans,
to feel your shivers and trembles,
to answer every whisper of your skin
with my own.

I want to dissolve into you,
merge until no edges remain,
become your echo, your shadow,
your silent mirror.

You are my pleasure.

I want to hold you in my hands —
the weight of you, your resistance,
and your surrender.
I love to bite your neck —
feel your tremble run through me.
Your thighs clench beneath my touch,
fingers entwined with mine,
the language of our bodies
spoken in tightening grips and breathless sighs.

I want to feel you as myself —
to taste tears and screams,
to carry your pain like my own,
to take every blow, every whisper,
alive, raw, unfiltered.
No words, no masks —
just feeling.
Just you.
Just us.

I want you to drink my emotions,
strong and wild, bright and dark.
To share, to spill, to shout and scratch —
to live inside this storm with me.
My words live in sighs, in bites, in touch.
I want to feel.

I am kinesthetic —
my soul breathes through my body.

When your emotions flood over —
I want to swallow them whole,
to live them in silence,
without words,
through touch alone.

I want your hysteria.
Your moans.
Your blows.
Your body.

Your blood.
Your every feeling.

I live because I feel.

—

He turned slowly.

She pressed against the cold wall,
her eyes following his retreating footsteps,
swallowed by darkness.

The keys clinked, the door slammed —
and she was alone.

Alone in the damp, dark basement.
Silence pressed in, heavy as mold,
a metallic taste lingering on her tongue.

How many days had passed?

Her hands trembled,
fingers still remembering every touch,
smearing pale, bruised-gray slime
across her cheeks.

Her eyes stared into nothingness.

She still whispered — barely audible:
“It’s not me… It’s not me… It’s not me…”

Кинестетик

Я хочу тебя. Бесконечно. 

Это не просто желание.
Это — кожа. Это — пальцы, дрожащие в нетерпении.
Это — необходимость. Быть рядом. Быть внутри. Быть чувством.

Я стремлюсь касаться тебя — медленно, неутомимо.
Хочу ощущать твоё дыхание,
чувствовать, как сердце отбивает свои ритмы,
улавливать напряжение под кожей,
замечать каждый отклик, каждое вздрагивание.

Мне нужно это.
Мне нужно чувствовать.
Тебя. Себя через тебя. Нас — как одно целое.

Я хочу стать твоими чувствами.
Проникнуть глубже — туда, где ты ещё не знаешь себя.
Слышать твой стон. Отвечать телом.
Растворяться. Сливаться. Исчезать — чтобы быть откликом. Быть тобой.

Ты — моё наслаждение.

Я хочу держать тебя в руках,
ощущать вес твоего тела,
твоё сопротивление.
Люблю, когда ты дрожишь, когда я прикасаюсь к твоей шее.
Когда бёдра напрягаются под моей ладонью — невольно. До дрожи.

Я слышу тебя.
Понимаю по сжатию пальцев, по дыханию, по напряжению воздуха между нами.

Я хочу чувствовать тебя, как самого себя.
Разреши мне всё —
слёзы, крики, удары.
Если не можешь говорить — чувствуй.
Я приму всё.
Без фильтров. Без масок. Без слов.

Мои эмоции — это кожа.
Моя речь — в прикосновениях.
Я хочу делиться ими:
извергать, лить, кричать, царапать, лупить —
и чтобы ты пила это.
Так же, как я пью тебя.

Я — кинестетик.
Моя душа живёт в теле.
Я живу, когда чувствую.

Даже когда твои чувства слишком сильны — я всё равно хочу их.
Поглотить. Прожить.
Через касание. Через кожу.

Я хочу тебя настоящую —
с истерикой, со стонами, с ударами, с жаром, с тишиной.
Ты — моя плоть. Моя эмоция. Моё чувство.

И в этом — смысл.
Ради этого — я существую.

——-

Он медленно развернулся.

Она вздрогнула. Дыхание сбилось.
Глаза следили за его шагами, растворяющимися в темноте.
Ключи звякнули. Дверь захлопнулась.

Она осталась одна.

Одна.
В сыром, тёмном подвале.
Тишина. Плесень. Металлический привкус на губах.
Сколько прошло дней?..

Руки дрожали.
Пальцы, всё ещё помнящие прикосновения,
размазывали багрово-серую жижу по щекам.
Глаза стекленели.

Она всё ещё шептала — почти беззвучно:
— Нет… нет… это не я… это не я… 

Roaring wind

They called it wind,
but it was breath
of something vast —
not beast, not god,
but spine of earth,
awake and raw,
so loud it split
the sky in half.

I stood and shook
and knew, not knew —
that nothing holds
in silent woods.
Beneath this hush
(so black, so dead),
with bony fingers
it grips the thread.
It holds my soul,
and haunts my mind —

no way to hide,

it breathes inside.

I want to feel
what’s truly true —
not echoes caught
in gravel grooves.

I want to touch
what doesn’t fade —
a pulse that stays
when silence plays.
But all I hold
is trembling air.
And all I hear
is almost there.

29.05.2025

Нить пробуждения

Фонарь в её руке — сумрак стал смелей,
дрожащее пламя чертило тропу средь деревьев.
Он склонился ближе, и шёпот — как холод теней —
накрывал её покрывалом северных ветров.

Гравий под ногами знал каждое имя,
его голос — хриплый, тяжёлый, большой.
Она вплела в волосы ленту — огненным нимбом,
нить из сна, что всегда вела за собой.

Они говорили — не к месту, не всерьёз,
словно ветер шумели, лишь бы не расставаться.
Смутно припоминала: лента — это знак или вопрос…
Лента вспыхнула — раз, два — и она смогла осознаться.

27.05.2025

Thread of Awakening

She carried a lantern — dusk grew bold,
its flickering breath etched paths through trees.
He leaned in close, his whisper cold,
like memories caught on a passing breeze.

The gravel beneath knew every name,
his gravelly voice — rough, frayed at the seam.
She tied her hair with a ribbon of flame,
a glowing thread — a halo’s gleam.

They spoke just to while away the day —
she remembered: the ribbon was meant to guide.
Still, his voice echoed, then slipped away,
the ribbon flashed — once, twice — then burned inside.

She rebuilt her house, its silence profound,
with patterns and pictures upon the walls —
symbols that shimmered, without a sound,
like echoes of long-forgotten calls.

She wandered through it, skin bare to the stone,
dust on her heels and hurricane in her head,
when suddenly — a bed, black, immense — alone —
and someone already lay within its spread.

“Run!” — a voice rose piercing through the dome.
She remembered: the ribbon was meant to guide.
“Why did you wake me? Now we are one — alone.”
The ribbon flared — once, twice — then burned him inside.

Lost in the dark, she ties her hair with a flame,
a small god alone, unknown, unname.

28.05.2025

presence through absence

on the table —
a book lies open

a dirty cup
with tea stains

a pen,
long unused

and beside it
a chair
waits

your hands
rest
on your knees

white walls,
clear glasses
on the edge
of the table

a sofa
covered
with pillows

and
quiet thanks
for what
did happen

23.05.2025

присутствие через отсутствие

на столе —
открытая книга

грязная чашка
с разводами чая

ручка,
давно не тронутая

и рядом
стул
ждёт

руки
на коленях

белые стены,
очки
на краю стола

диван,
покрытый
подушками

и
тихое
спасибо
за то, что произошло

25.05.2025

Comprehension

Address by Alexey Navalny

Yulia… if it turns out wrong —
just know I wasn’t blind.
Sometimes the pull is just too strong.
You know — I couldn’t stay behind.

I’d never want you stuck in fear.
Fear spreads like fog — it dims the way.
But you’ve been steady, sharp, and clear,
and never let me drift or stray.

I’ve been so lucky by your side —
to see you close, to hear your voice.
You helped me stand. You walked with pride.
With you, I felt I had a choice.

You pulled me out of sudden holes
no one could see I’d fallen in.
I followed what I thought was whole.
And you — you stayed my light within.

And Yulia… if they do kill me behind this wall
just know I didn’t walk in fear.
Sometimes you answer a true call,
no matter if the end is near.

That’s all I had. I couldn’t trade
or lie or run or look away.
This was the only price I paid —
for Russia, kind and free, someday.

21.05.2025

* Written as if from Alexey Navalny to his wife Yulia. For those who still ask why. Navalny was a Russian opposition leader, poisoned in 2020, imprisoned upon return to Russia, and died in 2024 in prison.

Lullaby

Sleep, my darling, sleep, my dear.
Close your eyes — I'm always near.
Where you wander in your dreams,
There is light and silver streams.

Softly rocking, hush and rest,
Cradle sways in moonlight’s nest.
Near the pond with fishes bright,
Glowing softly in the night.

Hops and grapes above you grow,
Whispers in the breeze they blow.
Stars are blinking, blue and high,
Like sweet candles in the sky.

In the cradle, pillows white,
Feathers soft from swan in flight.
I will kiss you, slow, my dear.
Sleep, my love — I am always near.

21.05.2025

Read Me Twice

today was a terrible day
and you don’t need to tell me that
there’s something good in every grey
I see that
the world is full of evil - no commend
it isn’t true that
all is shaped by kindness and brotherhood
because
true happiness exists
only when all is good
I don’t believe that joy persists
reality
defines
mentality
nothing is under my control again -
and I will never say that
today was a beautiful day

* Now read from the bottom up -
and feel the shift of light and luck

18.05.2025

A stop

Gray-haired woman with a stick,
dark brown — oak, heavy and thick.
The soles of worn-out sneakers sigh.
Bright keys jingle, clink, and fly

in the hand of the lady in white.
The hem of the one in lilac takes flight.
A dog goes click-click on the track.
A bike lands thud — then settles back.

I sit on a bench.
My hands are clenched
in my pockets… stanch.

The sole meets asphalt with the boot.
That guy’s so calm — even magnesium’s brute
gulps, obeys, and mutters, “Yes —
let him still my chemical mess.”

I sit on a wooden bench.
My hands — still clenched.
Nails bite the skin.
My pockets grin.

Behind — the theatre’s aching mass.
Another role. Another farce.
A faded bowl of second takes
where meaning sloshes, bends, and breaks.

I sit on a wooden bench.
My hands — still clenched.
I should make my moves,
Slip into the grooves —
The usual paths,
But still—
I don’t.
I must.

16.05.2025

The Only Light

You are the truth, 

and I — just grass.
Names burn in dry leaves,
unquenched by the past.

They cannot be extinguished —
so we live on.
Summer will whisper my love,
tell of this city and a girl
who’s lost somewhere above.

He spoke slowly:
“Death — just a little door…
It’s good it was left
by the sky’s absence. No more”.

The darkness spreads
wider,
wider,
wiiiiiiiiiider.

I lie back, staring
up at the ceiling
in a quiet room.
The grass keeps stealing
a beam from windowsill’s gloom.

And the only light
in the world
hangs silent, curled
by the window, furled.

16.05.2025

A Date or a memory, through which one cannot break

She stares through haze
at his dim-lit face —
a coat, red-brown,
in shredded space.

Inside — a woman.
Tired. Sour.
Cracked. Pale. 

Numb. Hollow.

She looks at him —
but through the glare,
her mother
waits already there.

He speaks —
a voice from underground,
choked and faint,
a drowning sound.

She blinks.
Still there —
the same nightmare.

“Why do you slouch?”
“Such ugly hand.”
“How dare you talk to me like that?”

“You’re straight out of the hell.”
“Try to think — if you even can.”

The air goes thick.
Her eyes go blind.
Salt and smoke
rewind her mind.

He moves his lips —
but she is gone

Too deep.
Too fast.
Too far withdrawn.

To where
her mother
split the core —
and left a girl
who trusts
no more.

08.05.2025

Свидание / или воспоминание, сквозь которое не пробраться

Она глядит на него сквозь дымку —
в миражах — рыжее, рыхлое пальто.

В нём — уставшая,
в плохом настроении,
не до людей. Не до чего.
Вспыхивает —
ярким заревом.
Озаряет комнату,
затмевая глаза.

Она разглядывает его,
но между ними —
Она.
Смотрит надменно,
со злостью.

Он что-то говорит,
но голос —
будто из тоннеля:
далёкий,
глухой.

Она моргает —
но мираж не сходит.
Сидели за столом.
Вчетвером.
А она —
с неё глаз не сводит.

— Что сутулишься?
— Какие гадкие руки.
— Только посмей огрызаться!
— Как ты смеешь грубить?..
— С тобой — одни муки!

На глазах — дымка.
Едкая, солёная масса.

Он открывает рот —
а она смотрит, не отрываясь.
Но всё дальше
и дальше
и дальше
уносит её туда,
где
мать
уничтожала
Ту, кем она, возможно, была.

08.05.2025

Зеркальный лабиринт

Он умеет ткать белые одежды из черных нитей.
В доме пустом. Незрим и невидим.
По лабиринтам зеркальных проходов
Призрак летает вечным обходом.

Скользит, словно он из шелков и атласа.
Нежно и тёпло дыханье его.
Но в отражении не видно окраса,
Нет в зеркалах его самого.

И разбегается в страшной досаде
Грязь, что темнеет в углах по краям.
Вечно невидим, неузнаваем.
Ищет свой лик он по зеркалам.

Но молчаливы зеркальные глади.
Не будоражит их поступь его.
Под плотным навесом белеющей ткани
Скрывается он внутри глубоко.

“Что я такое? Поступки? Слова?
Путь что прошёл? Память моя?
То, что выходит порою наружу?
То, что внутри себя обнаружу?”, -

Мерно и тихо его бормотание, -
"Из лабиринта выход один:
Нужно увидеть своё осознание
В тех зеркалах и пойти вслед за ним".

07.05.2025